знаем точно, что толкнуло его на это. Возможно, он так боялся Туза, что решил сам уйти, без мучений, тихо и мирно. Либо он просто переборщил — таким образом намеревался попасть в реанимацию, думал, что оттуда проще будет его вытащить, ведь постовых в реанимацию не пускают. Но не рассчитал и умер от потери крови. Поврежденная артерия в бедре — это не шутка, он, возможно, не знал, как рискует.

— Да… Туда ему и дорога, — Всеволод Харитонович сидел немного раздавленный.

— Что же вы не радуетесь краху Туза? — спросил я.

— Двоякое чувство… С одной стороны — я счастлив, а с другой… Не очень.

— Почему?

— Потому что он был так близко. И… вы его сломили, а не я.

Светлицкий медленно покачал головой.

— Вы вообще-то на пенсии… Поезжайте в Сочи, отдохните в ведомственной «Искре». Кормят там на убой, а вечером танцы. До пляжа пятьсот шагов. В Сочи сейчас бархатный сезон.

Хочешь не хочешь, а прозвучало это немного мечтательным тоном. Мне бы тоже отпуск не помешал, хотя вроде недавно в нем был.

— В Сочи? — чуть скривился Светлицкий. — Да что там делать? Сочи — это большая деревня… Нет. В Гагры рвану. Или в Болгарию. Но вы не сказали насчет этого вашего Литератора… Кто он?

Он снова повернулся ко мне. Но я его не обрадовал:

— Простите, Всеволод Харитонович, но это пока конфиденциальная информация. Сами понимаете, идут следственные мероприятия, а вы сейчас — человек гражданский. Потом расскажу. Одно могу сказать точно, что Литератор пойман.

— Пойман? И доказательства есть? Как со мной не получится?

Конечно, писатель не обошёлся без шпильки в мою сторону.

— Не получится, — заверил я. — Он во всем признался, сейчас проходят проверки показаний на местах происшествий.

— Ну и славненько, — выдохнул Светлицкий и, встав, протянул мне руку. — Спасибо Андрей Григорьевич. — До свидания, пойду… вон мое «такси» подъехало.

Писатель кивнул на белый жигуль, за рулем которого сидела счастливая Варя. Она выскочила из машины и обняла отца, на меня взглянула мельком и с укоризной, мол, я же говорила, что отец ни в чем не виноват.

Светлицкий обнял дочь в ответ и обернулся:

— Удачи, Андрей Григорьевич.

— Вы точно на меня зла не держите? — спросил я.

— Я же писатель. Натура обидчивая, но отходчивая. Кстати… Надо бы с вами встретиться как-нибудь, обсудить мой новый роман.

— Какой роман?

— Не тот, который выходит, конечно. Тот, в котором прототипом главного героя будете вы.

— Ах, да… Точно! Там еще мой начальник просил его тоже в книгу включить. Сильно просил. Если можно, конечно…

— Горохов? Включим. Но на задний план, основной фигурой все же вы будете.

— Без проблем. Вы писатель, вам виднее…

— Кстати, Андрей Григорьевич, — спросил Светлицкий, уже сидя в машине. — А когда вы мне кинжал вернете?

— Через недельку… Не до него сейчас. Это же его надо из вещдоков постановлением исключить, бумажку накатать — время требуется.

— Хорошо, не к спеху…

Машины тронулась, и Варя увезла Светлицкого.

* * *

— Ну рассказывай, — мы сидели с Сашком в служебной белой «Волге».

— Извиняюсь, Андрей Григорьевич, что не предупредил насчет себя… Но у меня указания были.

Я только хмыкнул.

— Да харэ кланяться, во-первых, давай на «ты». Не балбесом ты оказался, а сотрудником КГБ, а во-вторых, тебе спасибо огроменное от меня лично. Ты друга моего спас. Гоша мне все подробненько рассказал.

— Да не за что… Индия сам почти всех уделал. Если бы Туз со спины к нему не выскочил с пистолетом, то Гоша и без меня бы справился.

— Но не справился же… Да ты не скромничай, всех вокруг пальца обвел. Актер, блин! Но я тебя подозревал, только в другом. Подумывал, что ты работаешь на Туза, а не на госбезопасность.

— Я и сам не знал, что Толька, мой сосед, Тузом окажется… Меня и внедрили в милицию, чтобы следить за Лосевым. На него, признаться, поначалу подумывали. Моим заданием было выйти на Туза. А тут еще вы с этим маньяком. Но руководство решило задание не сворачивать, вот и метался промеж двух огней ужом.

— Ясно, — кивнул я. — Я тоже держал Лосева в числе подозрительных фигур одно время. Но он не при чем. Задержанных раскололи, документацию разную прошерстили. Ничего на полковника не указывает. Ну, может, брал полкан мзду какую-нибудь по мелочи, но сам понимаешь, власти без денег не бывает. Но под Тузом он не ходил. Пускай человек работает.

— Да, я тоже думаю, что он ни при делах. Я ведь намекал ему, что есть возможность с Тузом поработать. Сам ведь почти в их банду внедрился.

— Вот как? Когда успел?

— Тогда на складе, ночью, вы, то есть, ты — меня даже видел. Я приезжал туда с Монашкиным и Рубилиным. Мы ночью кое-какой срочный товар приняли.

— Монашкин-то тоже в пуху? — нахмурился я.

— Нет… Он, как ты говоришь, иногда разово мзду брал, не знал, что Толя и есть Туз. Как, впрочем, и я.

— А как ты узнал, что я тоже на складе был и за вами наблюдал?

— Так привычка… С разведроты еще осталась, подмечать все. Ты когда через забор перелезал, одёжку порвал. Никто не обратил внимания, это же не громко, треск ткани, а такой звук мне очень знаком, в памяти сидит — когда проволока колючая одежду рвет. Я его из тысячи звуков узнаю. Вот я и насторожился. А потом ты появился. Ну я мордой старался не светить, у меня приказ четкий был, не раскрывать себя даже перед группой Горохова.

Вот это, конечно, меня всё-таки задевало. И я решил спросить — когда ещё момент будет:

— А что, контора нам не доверяет? Нашей спецгруппе?

— Доверяет, но инструкции, сам понимаешь.

— Не доверяет все-таки, — покачал я головой.

— Еще как доверяет… Мне шеф сказал пример с тебя брать. Смотри, говорит, Саня, на Андрея Григорьевича, и опыт оперативный перенимай. Знаешь, как мне хотелось и в огонь, и воду с тобой. А приходилось изображать ленивого водилу и в машине торчать. Тяжковато было…

Он вздохнул, не столько тяжело, сколько искренне, с душой. Я даже улыбнулся.

— Шеф сказал пример с меня брать? — удивился я. —